14 августа

Вечером ходили к бабе Жене, которая обещала нам что-нибудь напеть. Но, как назло, она потеряла голос. Надеюсь, что её голос вернется.

Рассказывать что-либо о себе она категорически отказалась. Только когда мы ушли, я узнала от тёти, что зовут её Харук Евгения Павловна. Родилась она в 1934 году. Закончила 8 классов. По национальности она белоруска, всю жизнь прожила тут. Вот, что еще мне рассказала тётя:

- Она родилась на хуторе. Был еще у нее брат Янка. После войны… им было под тридцать лет, а они еще холостяками ходили. Такая же ситуация была и тут, в деревне: в одной семье жили брат Юзик и сестра Маруся, которым уже жанихацца пора. Тогда их сосватали: Женя в деревню к Юзику пошла, а Маруся на хутор к Янке.

Как-то все эти свадьбы по договору вызывают у меня нехорошие эмоции.

Но вернемся к разговору с бабой Женей. Я попросила что-нибудь рассказать. Меня очень интересовало, почему деревня именно так зовется.

5. “Чаму вёска Пугачы так завецца”

Некалі казалі, што птушкі тут такія ляталі. Асабліва ж балота было. І надта крычалі пугачы гэтыя. Ён-та праціўна крычыць, пугач гэты. Яны і цяпер ёсць у нас там над возерам. І ноччу дык так неяк гадка вот. Палохае ён.

З а ў в а г і: жанр – тапанімічная легенда.

Еще она вспомнила историю про женщину, которую в деревне прозвали Кульгавай.

6. “Пра Кульгавую”

Гэта было пасля вайны. У адну дзяўчыну закахаліся два хлопцы. Дзяўчына гэная сама не магла вырашыць, з кім ёй застацца. Вось адным вечарам у клубе гэтыя хлопцы вырашылі страляцца. Яны выйшлі на двор. Але ў ты момант, калі першы хлопец стрэліў, дзяўчына кінулася паміж імі. Ён прастрэліў ёй нагу. Потым яго судзілі, саслалі. Недзе ён і памёр пазней. А дзяўчына выйшла за таго другога. Добрая была ў іх сям’я. Толькі яна стала кульгаць. Таму і празвалі яе Кульгавай.

З а ў в а г і: жанр – рэалістычнае апавяданне.

Потом опять разговорились про быт. И всё время баба Женя говорила про то, как же раньше было тяжело жить, сколько же она горя пережила. Да, тяжелая у нее судьба была. В детстве был голод, не было одежды, обуви. Я записала на диктофон её рассказ про “дзярэвяки”:

- На гарэ, на столі, на гарышчы на тым… апоркі, дзе якія боты, ці там бацінкі якія падбівалі, рабілі дзярэвяныя… ну вычэсывалі тапаром там, габэлькам габэльбалі… падноскі называецца. І тады гэтым ужо бацінкам старым, ці там ботам абівалі кругом, і гэтак на танцы ішлі. Дзярэвякі гэта. Абуць не было чаго, у школу начынала хадзіць у гэтых дзярэвяках.

Потом еще рассказала, как раньше лён обрабатывали:

- Яго ж пасееш, вырасціш. Эх, красівы расце! Галубыя кветачкі. Ну вот такі во, да метра ж бывае, санціметраў восемсят. А тады ж яго трэба высушыць, снапкі гэтыя… а тады семяна абабіць, пранікам. Ночы… Якая ж я, дзіцянё была! І мама з татам ідуць у ток абіваць лён гэты, і мяне вядуць, і я пяру пранікам. Мамачкі мае родныя! А раніцай тады будзяць кароў пасціці гнаць, во!.. Абаб’юць, а тады ж разаслаць трэба ізноў усё па полі такімі радочкамі… выляжыцца, адпарыцца пад туманамі, лён гэты. А тады падняць яго трэба, высушыць, тады ў снапкі звязаць. А тады гэтыя снапкі ў восеці мялі, у сушні… сушні былі такія. Сушылі, і бабы мялі мяліцамі. Палучаліся жменькі такія. А тады яшчэ трапом трапаць трэба, а тады часаць, а тады ўжо прасці кудзелю.

В каждом доме раньше были прялки. Сколько женщин в доме было – столько и прялок. И у бабы Жени “на гарэ”, т.е. на чердаке, сохранилась. Она нам достала показать только “калаўрот”. Это удивительная вещь! Жаль, что уже было темно, и не было смысла подниматься на верх: ничего бы не увидели. Ну, хотя бы “калаўрот” увидела.